Перформанс
«Final Cut» дуэта Цапли и Глюкли (группа «Фабрика найденных одежд»), приуроченный
к выходу каталога художниц, стал не только отсроченным постскриптумом к их прошлогодней
выставке в ММОМА, но и обозначил новый этап в жизни коллектива, фактическое руководство
которым теперь перешло к Глюкле (Наталья Першиной-Якиманской), в то время как Цапля
(Ольга Егорова), одновременно входящая в платформу «Что делать?», больше сил отдает
второму проекту.
В одном
из залов музея на Петровке развернулось
действие, соединившее все нити, тянущиеся с момента возникновения группы. Перформанс
начался с показа фильма «Записки идеальному возлюбленному» (1996), в котором художницы рвут старые платья. Платья —
вообще наиболее частый «персонаж» «Фабрики». Одежда сама по себе — символ многозначный, и в своих проектах
группа, использует, казалось бы весь его семантический ряд. Старое («винтажное»)
платье — символ защиты, но одновременно проявляет уязвимость (что может быть беззащитнее
человеческого тела в длинной тонкой рубашке?), платье выдает социальную и культурную
принадлежность и является носителем памяти (люди часто ассоциируют события с деталями
гардероба, которые были на них надеты). Объекты ФНО нередко становились атласом
жизни тела, покрываясь «вышивками» вроде сердца, кровеносных сосудов и прочими физиологизмами.
После
демонстрации фильма художницы, поприветствовав публику, взошли на небольшую сцену
и сели на стулья, развернутые спинками друг к другу. Зазвучала запись их диалога,
в котором они объясняли происхождение следующей детали перформанса — мотков бечевки,
которой их (а заодно и других приглашенных участников, стоявших вокруг сцены) тут
же начали обматывать волонтеры. «Связаны вместе» — совместность всех действий всегда
была для художниц основной. В 1995 году с дружного прыжка в Зимнюю канавку (акция
«Памяти Бедной Лизы»)
началась жизнь группы; взявшись за руки, в 1997-м Глюкля и Цапля переходили пешком
чешско-немецкую границу («Нелегальный переход границы
между Чехией и Германией»). Использованная в перформансе
веревка, как выяснилось по ходу рассказа, принадлежала матери одной из художниц,
она осталась от производства текстильных изделий. Большие запасы «сырья», казавшиеся
ненужными, пригодились для нового художественного произведения.
Нити
— это эмоциональные связи, метафора воздействия (движение каждого из «обмотанных»
участников перформанса таким образом невольно заставляло двигаться и соседа). Эмоциональная
составляющая в работах «Фабрики», часто
построенных на чужих нарративах и историях, вообще довольно сильна. Длительность
во времени позволяет погрузиться в повествование и живее ощутить тонкие нюансы.
В
акции «Final Cut»,
стоящие вокруг художниц остальные участники перформанса рассказывали непридуманные
любовныеистории из собственной жизни (исключением стал разве что поэт и литературный
критик Александр Скидан, поведавший эпизод из завораживающей истории любви писательницы
Маргерит Дюрас и актера Яна Андреа), действие нарратива проявилось с большей силой.
Как
рассказала автору этой статьи Глюкля, для художниц здесь (как, впрочем, и во многих
других вещах) важно было не столько высказаться самим, сколько позволить это сделать
другому, непосредственно предоставив ему (или ей) такую возможность. Не только в
свете критики «представительства» (к институту представительской демократии художницы,
исповедующие левые взгляды, едва ли испытывают доверие), когда за «правильными»
словами скрывается нежелание видеть настоящие проблемы, но и потому, что силу человеческой
искренности сложно игнорировать.
Структура
перформанса, казалось бы, уже задавала определенную оптику с основными смысловыми
координатами «Фабрики». Не менее интересным, однако, в работе было то, что фактически
читалось между строк. Личный взгляд участников оказывается невероятно внимательным,
вдумчивым и глубоким. Их отношения с близкими — не только итог стечения обстоятельств,
но и результат ответственного жизнестроительства, ценностного и этического выбора.
Подобная позиция, казалось бы, распространяется далеко за пределы отдельной частной
жизни и оказывается верным для окружающего мира в целом: ты отвечаешь за каждый
сделанныйшаг и каждое сказанное слово. В условиях усиления патриархальной риторики,
новой волны общественного консерватизма и растущего интереса государства к личной
жизни своих граждан ответственному персональному выбору практически не остается
места: его активно стремятся заменить множественными необходимостями и долженствованиями,
новыми (а на деле актуализировавшимися старыми) предрассудками, социальным прессингом
и чувством страха.
Личная
жизнь, отношения с близкими в случае ФНО, конечно же, не «башня из слоновой кости»
и не плод «осознанной необходимости». Это живая субстанция, переживающая непрерывные
метаморфозы и сеющая вокруг себя ростки будущих изменений. Многие участники, что
примечательно, не мыслят свои отношения в строгих фиксированных рамках, будь то
традиционная семья или нет. Формы человеческого общежития подвижны, изменчивы, а
не зацементированы. Они не ограничиваются набором стандартных категорий (моно-
/ полигамия, гомо- / гетеросексуальность),но существуют во множестве переходных
форм, нюансов и полутонов, преодолевающих любые барьеры. Не для того чтобы нарушить
запреты, установив тем самым новые, но дабы расширить представление о границах нормы.
О разнообразии той самой роскоши, которой является человеческое общение.
Валерий Леденёв
Материал опубликован в журнале
«Диалог искусств» (ДИ) № 2 / 2014
Комментариев нет:
Отправить комментарий