понедельник, 31 декабря 2012 г.

Большие планы маленького арт-сообщества

ВАЛЕРИЙ ЛЕДЕНЁВ об итогах уходящего года
Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 26 декабря 2012

Уходящий год оказался крайне противоречивым с точки зрения взаимоотношений государства и культуры. Столько взаимоисключающих тенденций и опровергающих друг друга сигналов с обеих сторон не возникало уже давно. С одной стороны, отношения между искусством и государством обострились до предела. Показательный процесс над Pussy Riot, ряд противоречивых законов, затрагивающих культуру самым непосредственным образом, – принятый в Петербурге и ряде других городов закон о пропаганде гомосексуализма (под действие которого теоретически попадает множество классиков современного искусства от Роберта Мэпплторпа до Нэн Голдин) и по-прежнему находящийся в стадии обсуждения закон об оскорблении чувств верующих, который может стать поводом для разбирательств вокруг использования художниками религиозной символики. С другой стороны, большие культурные проекты вроде Манежа, реализованные при финансовой поддержке государства, или официально им одобренные частные проекты, открывшиеся или анонсированные в 2012 году. Взять хотя бы деятельность главы Департамента культуры Москвы Сергея Капкова, превратившего самые безнадежные места в оазисы современной жизни.
Консервативный лагерь проявлял активность и раньше, например, когда расследовалось дело кураторов выставки «Запретное искусство – 2006» Андрея Ерофеева и Юрия Самодурова. Но сейчас противостояние окончательно вышло на поверхность – чего стоит история с попыткой по требованию группы верующих запретить рок-оперу «Иисус Христос – суперзвезда» в Ростове-на-Дону, казачьими пикетами на «Винзаводе» или проверкой эрмитажной выставки братьев Чепменов на экстремизм. Известное ранее стало наглядным и очевидным, разошлось на газетные заголовки и речевые клише.

воскресенье, 30 декабря 2012 г.

«Фонтан» на баррикадах

ВАЛЕРИЙ ЛЕДЕНЁВ об одной попытке прочтения современной поэзии через призму актуальной политики
Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 17.04.2012


Выставка Павла Арсеньева «Орфография сохранена», недавно открывшаяся в пространстве «Старт» на «Винзаводе» – куда, следует ради справедливости отметить, я хожу со все большим и большим интересом, – навела меня на некоторые размышления и желание подискутировать с автором. Собственно, между нами и произошло небольшое обсуждение прямо на вернисаже. К дискуссии в тот день я был не совсем готов, так что в этом тексте постараюсь сформулировать свои мысли точнее.
Павел Арсеньев – художник и поэт из Санкт-Петербурга, участник Лаборатории поэтического акционизма, активист и вдобавок автор знаменитого лозунга зимних митингов «Вы нас даже не представляете». С его легкой руки известные и не очень поэтические тексты возникали на протестных транспарантах во время митингов, а городские пространства наполнялись стихами Андрея Монастырского или листовертнями Дмитрия Авалиани (это вам не Филип Рот – не позволил бы).
Новая инсталляция Арсеньева точно так же внедряет поэзию в публичное пространство. Помещение галереи «перекрыто» пенопластовыми буквами, складывающимися в цитату из стихотворения Всеволода Некрасова «то // что никакая это тут // не утопия // называется // а это // надежда // а это // разница» (здесь важна авторская «графика» и синтаксис стиха – не поленитесь, прокрутите, оно здесь четвертое снизу), а завершает работу стол с листовками и декламация напечатанного на них текста.

В присутствии зрителя

Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 10.05.2012
ВАЛЕРИЙ ЛЕДЕНЁВ о том, какие мысли пробудил в нем спектакль Дмитрия Волкострелова «Я свободен»
Театр – совершенно совсем не моя епархия, хоть я и заядлый театрал. Но гастролировавшие на выходных в Москве четыре спектакля петербургского режиссера Дмитрия Волкострелова – и в особенности «Я свободен», завершивший столичные показы, – в определенной степени позволяют провести некоторые параллели с тем, что происходит в области гораздо более мне близкой – в современном искусстве.
Описать фабулу постановки довольно трудно – главным образом потому, что «текст» пьесы, созданный Павлом Пряжко, представляет собой набор медленно сменяющих друг друга фотографий в сопровождении редких комментариев исполнителя. Постановка отчасти выглядела постскриптумом к завершившейся в Москве Фотобиеннале, посвященной взаимосвязи фотографии и кино, куда вошли фотоистории Сары Мун, Джона Рафмана, хрестоматийная «Взлетная полоса» Криса Маркера и т.д. Пресловутое размывание границ между разными видами искусства здесь, правда, смущало не особенно сильно. Все же действие происходило в театре и довольно однозначно считывалось по законам театра.
Содержание пьесы (сам Волкострелов в разговоре со мной после спектакля определил его именно как фотопьесу) немного сбивало с толку. Собранные в ней кадры словно нарочно были сняты некачественно, в расфокусе и с «заваленным» горизонтом, а их содержание представляло собой то будто случайно попавший на первый план фрагмент женской сумочки или пластикового стакана, то скромный обед туриста в съемной квартире, то слякоть под ногами, то ряд одинаковых снимков двух лодок на причале, то многократно повторяющийся торс или детали лица одной и той же девушки, явно спутницы фотографа. Слайд-шоу напоминало неумело сделанный альбом из поездки со всем тем мусором, который, прокручивая кадры, нажатием клавиши отправляешь в корзину или – напротив – не думая постишь на стену «Вконтакте» или в Facebook.

пятница, 28 декабря 2012 г.

«Здесь вообще все, что есть, существует против логики»

Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 13.04.2012
Три старейшие московские галереи —Айдан-галерея, Гельман-галерея и галерея XL — объявили о том, что прекратят существование в своем нынешнем виде. Эти события, а также ситуацию вокруг галерейного бизнеса в России в целом «Артхроника» попросила прокомментировать совладелицу галереи Paperworks Елену Баканову.
Елена Баканова. Фото: Валерий Леденёв
Елена Баканова. Фото: Валерий Леденёв
– В одной из недавних дискуссий в Facebook вы упомянули особое негативное отношении к галереям в России. Можете сказать об этом подробнее? Оно действительно так ощущается?
– Это чувствуется вообще в контактах с профессиональной средой. Я нахожу этому объяснение в постсоветском травмированном сознании, которое не умеет работать в ситуации открытого рынка и нормальной конкуренции, потому что привыкло существовать в ситуации денег и услуг, распределяемых произвольным способом. Сделаю экстравагантное предположение: многих оскорбляет как идея факт существования людей, способных самостоятельно планировать расходы, собственную деятельность и время своей работы. Я много раз слышала от разных галеристов, которые длительное время работают в России, о таком не вполне адекватном отношении.
Посмотрите по факту, что такое частная галерея в Москве. Если это хорошая, по правилам построенная галерея, то это по сути бесплатный выставочный зал, который не реже чем раз в два месяца осуществляет выставочные проекты за свои собственные деньги, без какого-либо внешнего или тем более государственного субсидирования. Галерея принимает участие в актуальном художественном процессе, продвигает художника – и какой feedback  она за это получает? Отношение к галеристам как к капиталистам или частным предпринимателям, которые пытаются извлечь свою выгоду. У галериста практикующего, который находится внутри этой ситуации, такие комментарии вызывают ироничную улыбку – если бы кто-то из комментаторов попробовал сам открыть галерею, мы бы на него с удовольствием посмотрели. Потому что в ситуации практически полного отсутствия рынка это почти в чистом виде культуртрегерская деятельность, планово убыточная, в лучшем случае галерея возвращает деньги.
 Критики найдутся всегда и на все, что вы делаете, – критикуется любая выставка, вспомнить хотя бы, как разнесли Московскую биеннале.
– Имеется в виду само отношение, система приоритетов, преобладающая в обществе, где слово «капиталист» считается ругательным. Я недавно встретила дискуссию о лозунге программе «Майского конгресса», по поводу которой очень остроумно выступил Юрий Альберт в комментариях на Facebook, напомнив, что и в советское время образование не было бесплатным, оно оплачивалось за счет мизерных зарплат, рабского труда и огромных налогов. Странно, что ему приходится объяснять это марксистам.

На одном языке

Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 06.07.2012

ВАЛЕРИЙ ЛЕДЕНЁВ о том, что после очередного заседания суда по делу Pussy Riot некоторые вещи становятся чересчур явными

Надежда Толоконникова © Фото: Валерий Леденёв
Надежда Толоконникова © Фото: Валерий Леденёв
Можно спросить, что, собственно, в этом нового? Сколько лет уже продолжаются подобные истории, в которые попадают не только блогеры и сочувствующие, но и корреспонденты крупных СМИ вроде РИА «Новости» или «Московских новостей»? Что удивляет в избиении активистов: забыли что ли выставку «Осторожно, религия!», разгромленную все теми же носителями «русской духовности»?

Да, действительно, память об этом еще свежа – этот пример вообще стал хрестоматийным. Разница в другом. Я не ходил на заседание суда, когда слушалось дело и выносили приговор уже по другому поводу – за выставку «Запретное искусство-2006», и не знаю, с таким ли опасением шли сочувствующие лицезреть очередной акт «таганского правосудия». Думаю, нет, все-таки два года назад подобные вещи, скорее, носились в воздухе. Наиболее распространенная трактовка акции Pussy Riot состоит в том, что многие неявные вещи, в частности, во взаимоотношениях церкви, государства и граждан, она сделала явными. Теперь то, что только витало в воздухе, произносится вслух и реально отыгрывается.

Мария Алехина © Фото: Валерий Леденёв
Мария Алехина © Фото: Валерий Леденёв
Итак, что ожидает православного активиста? Статья о хулиганстве? Многотысячный штраф? Обвинение в оскорблении достоинства или разжигании вражды к определенной группе граждан?

Да, и здесь у нас свой путь. В России могут признать экстремистским лозунг «Долой полицейское государство!», но того, кто воплощает вражду и ненависть всеми своими поступками и действиями, вовсе не будут замечать. Из недавних прецедентов: 14 марта еще один «православный активист» Александр Босых, участник Конгресса русских общин, помощник Дмитрия Рагозина, наотмашь ударил Таисию Круговых, стоявшую у здания Мосгорсуда в одиночном пикете в поддержку Pussy Riot. Кого в итоге арестовали? Других участников пикета, которых тут же потащили в автозак. Круговых потом рассказала, что ее еще и оштрафовали на 1000 рублей. А что сделали с Босых? Читал ли кто-нибудь новости, что за нападение на человека ему предъявили обвинение? И почему после этого так правдоподобно выглядела оказавшаяся в итоге неверной новость о том, что именно этого человека назначили на место главы Росмолодежи?

Екатерина Самуцевич © Фото: Валерий Леденёв
Екатерина Самуцевич © Фото: Валерий Леденёв
В 1990-е в лексикон вошло слово «браток» в его жаргонном, криминальном смысле. Освоение этого языка «братков» и по сей день идет полным ходом, и, похоже, весьма успешно. Популярную уже фразу о том, что, мол, пусть активистки Pussy Riot свою акцию повторят в мечети, а мы посмотрим, в какой-то моментповторил Владимир Мединский, тогда еще не министр культуры, а профессор МГИМО. Как правильно подчеркнул один из комментаторов, смысл подобного примера должен быть не в том, что где-то «и убить могут» (а мы уж посмотрим!), а в том, что государство в любом случае должно защищать своих граждан от такого произвола. Почти сразу после акции в Храме Христа Спасителя адреса участниц группы попали в Интернет, их родственникам угрожали, а довод о том, что оставаться девушкам на свободе опасно, прозвучал в качестве обоснования для продления их ареста.

Самым угнетающим во вчерашнем процессе была его механистичность: сторона обвинения произносила свои тексты быстро, как будто заучив заранее штампованные формулировки. Адвокаты указывали на множество нестыковок в деле, несоответствия ряда заявлений реальным документально зафиксированным фактам, их легко восстановить и проверить. Не буду все пересказывать, почитайте репортаж Елены Костюченко в «Новой газете». Адвокатов программно никто не слушает. Их просто совершенно игнорируют, продолжают процесс, как будто никаких свидетельств или доказательств в пользу обвиняемых просто нет. Выражение лица судьи на вчерашнем процессе было по большей части равнодушным, но иногда, казалось, на нем сквозила едва уловимая усмешка.

Отчасти это объяснимо. Можно представить, сколько людей проходит хотя бы за месяц перед глазами судьи, прокурора, судебных приставов. И наверняка все они, даже те, у кого за спиной несколько трупов или десятки поломанных судеб, в один голос кричат о своей невиновности, желании суда нарочно их «упечь», подтасовке фактов и пр. Но под эту категорию подпадают далеко не все. Проблема в том, что суд просто не желает ни во что вникать и относиться к подсудимым по-человечески. Человеческому измерению здесь просто нет места.

На вчерашнем заседании суда адвокат Марии Алехиной Николай Полозов заявил, что если суд примет решение о сокращении сроков ознакомления с материалами дела (это и было предметом вчерашних слушаний), то будет «опаснейший прецедент, и его внедрение в правовую практику [понесет] за собой страшнейшие последствия». Похоже, именно с их отголосками, материализовавшимися возле здания Таганского суда, мы и знакомились в блогах и соцсетях в перерывах между заседаниями.

В решении суда никто не сомневался. Когда его огласили, кто-то в дальних рядах крикнул: «Это позор для страны!». По понятным причинам реакция никем поддержана не была, и прозвучали эти слова невероятно банально, но при этом очень верно.

Валерий Леденёв
Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 06.07.2012

Борьба продолжается!

Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 23.07.2012
ВАЛЕРИЙ ЛЕДЕНЁВ в числе первых получил книгу Алека Эпштейна «Искусство на баррикадах», посвященную Pussy Riot. И тут же с ней ознакомился
Социолог Алек Эпштейн, год назад написавший многостраничный труд о группе «Война», выпустил книгу о Pussy Riot. Если быть более точным, на сей раз издан альбом, материалы которого посвящены группе и «панк-молебну» в Храме Христа Спасителя, а также массивной кампании по поддержке активисток, за эту акцию арестованных. Опубликованные иллюстрации здесь сопровождает большой текст самого Алека Эпштейна с хронологией событий.
Предыдущий опус Эпштейна о «Войне» я поспешил купить сразу же, как только он появился в магазинах, несмотря на то, что автор обещал подарить мне экземпляр. Возможность того, что книга – отнюдь не по решению распространителей – может легко исчезнуть из продажи, отдаленно маячила на горизонте, хотя, к счастью, она не воплотилась. Нынешнее  издание мы с автором в компании с активистом Антоном Николаевым забирали из типографии вместе, и в итоге я стал одним из самых первых обладателей пары его экземпляров. Общий эмоциональный настрой, тем не менее, оставался неизменным.
По дороге в типографию Алек рассказал мне о непростой истории появления альбома на свет: три типографии отказались его  печатать, а одна – переплетать. Перспектива ехать с книгами обратно через всю Москву вызвала во мне легкий приступ паранойи, а сама ситуация поездки за изданием рано утром на окраину города приобрела оттенок чего-то подпольного. В тот день, слава богу, все обошлось без эксцессов.
Никаких законных оснований придраться к книге, конечно же, нет. Но затянувшийся процесс вокруг Pussy Riot, как можно наблюдать, устроен по известному закону «все связано со всем» (он, кстати, относится к области экологии). В пятницу, например, на очередном заседании суда сторона обвинения заявила, что действиями панк-группы 19 июля было спровоцировано покушение на убийство известных татарских религиозных деятелей Илдуса Файзова и Валиулла Якупова. Один из адвокатов потерпевшего (охранника в Храме Христа Спасителя) заявил, что от «панк-молебна» и до 11 сентября недалеко, а сама группа, как и стоящее за нью-йоркским терактом мировое правительство, давно связаны с сатаной «на высшем уровне». Причинная атрибуция здесь работает совершенно невероятным образом.
Алек Эпштейн прежде всего социолог, и его публикации, включая и настоящую, сильны именно этой стороной. Его текст о Pussy Riot представляют собой тщательную и подробную хронологию тех деталей и обстоятельств событий (собранных вместе в одной статье, снабженных цитатами и ссылками на источник), восстанавливать которые стороннему наблюдателю потом будет весьма затруднительно. В этом смысле публикации Эпштейна (помимо книг о «Войне» и Pussy Riot  выпущены два исследования, посвященные социологии правоприменительной практики пресловутой 282-й статьи Уголовного кодекса РФ) – прекрасное подспорье для тех, кто будет заниматься изучением проблемы в дальнейшем. Правда, в отличие от предыдущих случаев здесь речь идет об истории, которая продолжается до сих пор, так что настоящий анализ, конечно, еще впереди.
Визуальная составляющая книги обитателям всемирной сети отчасти была знакома и раньше. Это все те же многочисленные фотографии и плакаты, рисунки и каламбуры, выпущенные в Интернет друзьями и сочувствующими. Среди них есть немало интересных вещей вроде  документальных комиксов Виктории Ломаско или остроумных карикатур Сергея Елкина, смешной рисунок Дмитрия Булныгина, наглядно демонстрирующий суть названия группы, а также трогательный артефакт в виде портрета Надежды Толоконниковой, который помадой нарисовала Лена Хейдиз во время одного из судебных заседаний.
Конечно, вряд ли стоит ожидать, что книга принципиально повлияет на исход процесса, как и на то, что она сможет поддержать участниц группы – в камеру передать альбом, конечно же, никто не разрешит. Но в том, что об этом все-таки нужно говорить и писать, несмотря ни на что, едва ли кто-нибудь сомневается.
Валерий Леденёв
Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 23.07.2012

четверг, 27 декабря 2012 г.

Алек Д. Эпштейн: «Какие бы мы ни были пацифисты, прекращение огня, увы, нельзя объявить в одностороннем порядке»

Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 22.03.2012
На этой неделе в пятницу и воскресенье состоится презентация книги социолога Алека Д. Эпштейна «Тотальная «Война». Арт-активизм эпохи тандемократии». С ее автором побеседовал ВАЛЕРИЙ ЛЕДЕНЁВ
– Алек, вы известны в первую очередь как специалист по истории и политологии Израиля и арабо-израильского конфликта – откуда у вас интерес к исследованию экстремизма и активизма в России?
– Я предпочел бы говорить о книге, но раз уж разговор начинается с вопроса обо мне… Я родился и вырос в Москве, сформировавшись как человек и гражданин в период горбачевских гласности и перестройки. И  хотя жизнь сложилась так, что в последние двадцать два года я живу преимущественно в Израиле, интерес к тому, что происходит в России,  никогда меня не покидал. В 1998 году была опубликована (к сожалению, в сокращенной версии) моя довольно большая статья «Война как выражение обоюдного стремления: советско-германский пакт и начало второй мировой войны»; в 2007 году Открытым университетом Израиля была опубликована написанная мной на иврите книга «Политические репрессии и этнические чистки в СССР, 1918–1953 гг.», которая завершается эпилогом «Неизжитое наследие». Об этом наследии я думаю каждый раз, пытаясь пересчитать бесчисленные тома сталинианы в книжных магазинах сегодняшней России. В позапрошлом году вышла написанная мной совместно с Кириллом Феферманом книга «Черные годы. Советское еврейство между Гитлером и Сталиным, 1939–1953 гг.»; к ней содержательно примыкает, хотя с ней ни одним предложением не пересекается, моя статья «Русско-еврейские интеллектуалы первого советского поколения: штрихи к портрету», опубликованная «Новым литературным обозрением». Мною также была написана статья «“Предатели Родины” как эксперты по “преданной” родине: феномен российских ученых-гуманитариев в эмиграции», опубликованная в Москве и в Саратове.
В общем, где бы я ни жил, о чем бы не писал, о России я продолжал думать, в последние десять лет я был в России более пятидесяти раз, здесь живут некоторые близкие мне люди, здесь находят читателей мои работы, и интерес к тому, что происходит в этой стране, уроженцы которой так много дали миру в сферах науки и культуры, никогда не покидал меня. Я всегда интересовался диссидентским движением, с отрочества; мы жили в Москве на Земляном валу – тогда это была улица Чкалова, дом, в котором жил Андрей Дмитриевич Сахаров, был буквально через Яузу, и его похороны в декабре 1989 года я запомнил навсегда. Уже в Иерусалиме в самом начале девяностых в библиотеке моей тети Эстер Смородинской я нашел и прочитал изданные на Западе (а позднее переизданные в России) книги Андрея Амальрика, Владимира Буковского, Дины Каминской, Людмилы Алексеевой и многих других людей, поэтому, более или менее близко познакомившись с некоторыми гражданскими активистами современной России, поговорив с ними и почитав о них и об их борьбе, мне было несложно «втянуться» в этот материал; он не был для меня чужим. Мне всегда хотелось видеть мою родину – Россию – свободной страной, где бы граждане не боялись государства. И о людях, которые пытаются что-то сделать, чтобы приблизить это время, я и пишу… Им посвящена наша с Олегом Васильевым книга «Полиция мыслей. Власть, эксперты и борьба с экстремизмом в современной России», им посвящена та книга, о которой мы говорим сейчас, о них и многие мои статьи в различных правозащитных и интеллектуальных журналах и на сайтах.

среда, 26 декабря 2012 г.

В отсутствие выставки

ВАЛЕРИЙ ЛЕДЕНЕВ о том, как закончилась его внутренняя борьбы с предубеждением против Дэмиана Херста
Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 25.01.2012
Галерея Гагосяна в Париже © Валерий Леденёв
Галерея Гагосяна в Париже © Валерий Леденёв

Да-да, я и не думал писать обо всем об этом, но, планируя провести свой короткий отпуск в Париже, я, конечно же, предполагал, что – хоть на минутку – зайду в тамошнюю галерею Ларри Гагосяна на выставку «точечных» картин Дэмиана Херста. Не то чтобы я ожидал от нее открытий или был таким уж поклонником этого автора, не желающим пропускать ничего, что идет под его подписью. Но интриговала сама идея: событие, которое воспринимается как american-rooted (не каждая выставка удостаивается такого coverage в СМИ), оказывается буквально «размазанным» почти по всему миру, где есть филиалы галереи, и причаститься можно из любой точки планеты. Все равно что подсоединиться к Wi-Fi. Да и идея бесконечного, почти машинного тиражирования работ хоть и порядочно отдает нафталином, но все же концептуально облагораживает развернувшуюся по всему миру ярмарку тщеславия.
В общем, я все же планировал зайти в галерею в небольшом закутке на пересечении улиц Понтье и Матиньон (по иронии или нет – рядом с парижским отделением Christie’s) и даже спорил со своим компаньоном-скептиком, лингвистом из Милана, о художественной ценности картин, цитируя статью одного из моих любимых британских критиков Эдриана Сирля и вслед за ним проводя параллели с эстетически близкими, также серийными работами Бернарда КоэнаГерхардта Рихтера и Ниле Торони, американскими минималистами, а то и вовсе поздним Эдвардом Мунком, чья сногсшибательная ретроспектива проходит сейчас в Центре Помпиду: в своих поздних, мало кому известных вещах художник, в старости страдавший нарушениями зрения, рисовал темные пятна на своем глазу (ведь «точки» Херста – родственники его же «лекарственным» витринам).
Но благие попытки не покупаться на весьма негативную репутацию автора и его работ, десятками уходящих с аукциона как милые безделушки и обсуждаемых с основном в контексте роста или падения продаж, разбились о неприкрытую реальность. Другой известный критик, Джерри Сальц, когда-то говорил, что ничего нельзя сбрасывать со счетов. Американец имел в виду, конечно же, не пропускать прекрасное в сером и малом, но его формула оказалась применима здесь с точностью до наоборот, напоминая про дьявола в деталях. Хотя это уже не детали.
Картины висели на белых стенах, лишенные подписей, многословных и порой неординарных, привносивших в них какое-никакое, но все же дополнительное смысловое измерение. Ярко освещенное помещение встретило нас воем сигнализации, а на вопрос, можно ли в галерее фотографировать, смотрительница уточнила, что да, но лишь «avec vous devant les oeuvres»* (фотография из путешествия на память).
Если Марина Абрамович (коммерчески не менее успешная, чем ее британский коллега по цеху) создала проект о присутствии художника при его физическом отсутствии, то Херст сделал выставку, которой фактически нет и которой вовсе необязательно было бы быть. Все, что нужно знать про экспозицию, можно прочесть в заголовках газет;  фоторедактор потратит пару минут и добавить к image его текстовую составляющую. Да, специфика места; да, кажется неуместным ругать Херста именно сейчас (в свете готовящейся ретроспективы в Лондоне мы еще начитаемся всякого), но я не могу отделаться от ощущения, что в своем реальном воплощении проект dotted почти мгновенно превращается в метафорический dotcom.
* «вас самого на фоне работ»
Валерий Леденёв

Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 25.01.2012

понедельник, 24 декабря 2012 г.

Таус Махачева: «Я могу попасть в те сферы, куда женщине в Дагестане обычно нет доступа»

Таус Махачева родилась в 1983 году. ОкончилаИнститут проблем современного искусства,  Goldsmiths College в Лондоне, в настоящее время студентка лондонского Royal College of Art. Участник 4-й Московской биеннале современного искусства, 1-й Северокавказской биеннале, VIМеждународной биеннале в Ташкенте, IV Бакинской международной биеннале. В 2010 вгалерее «Паноптикум INUTERO» в Центре дизайна Artplay прошла персональная выставка художницы «Поддерживающие действия». Работа Махачевой «Пуля» выдвинута в этом году на соискание премии Кандинского в номинации «Медиа-арт. Проект года».
Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 09.02.2011
– Почему на Премию Кандинского ты подавала в номинацию «Медиа-арт», а не «Молодой художник»? Твои работы – перформансы, снятые на видео – безусловно, связаны с медиа, но никак его не тематизируют.
– Если честно, я не думала работать с медиа иначе как с носителем. Это самое сложное, что я могла выбрать, самое тяжело продаваемое. Но наиболее подходящее к тем темам и вопросам, которые я хочу задавать. Для меня выбор видео основополагающий. Я хотела создать интимное пространство, где перформанс происходит исключительно перед видеокамерой. Я ненавижу перформансы на открытиях выставок, в них есть такой театральный элемент – художник как шут, который развлекает публику.
Я подавала в номинацию «Медиа-арт», потому что «Молодой художник» – более серьезная категория.
– Мне как раз кажется наоборот. По крайней мере, молодым художникам предоставляется возможность соревноваться с авторами своей «весовой категории».
– У меня, видимо, было какое-то другое восприятие. Может быть, из-за того, что я видела выставку прошлых лет или призовой фонд здесь меньше, – мне казалось, эта «весовая категория» полегче.
– Не было ли в этом сознательного желания избежать ярлыка «молодой художник»?
– Нет, такого желания не было. Я не верю в такие формулы. Например, очень странно видеть биеннале, где ограничен возраст художников. Когда я училась на бакалавра, со мной учились студенты, которым было по пятьдесят лет. Для меня фигура «молодого автора» завязана со стажем художника, а не с его возрастом. Может быть, я наивна, но если работа хорошая, какая разница, сколько тебе лет?
– Твои работы во многом посвящены темам национальной и культурной идентичности, существованию человека в различных культурных контекстах. Откуда у тебя интерес к этой проблематике? И что здесь для тебя наиболее важно?
– Мне кажется, это единственное, что мне близко и что меня интересует. Когда начинаешь заниматься искусством, тебя шатает во все возможные стороны, но в какой-то момент ты понимаешь, что пора на чем-то остановиться. Нужно как-то очертить круг своих интересов. Я еще не очертила его в той мере, как это делают иные авторы. На самом деле, мне кажется, это связано с моим дедушкой и его вкладом в Дагестанскую культуру (Таус Махачева – внучка поэта Расула Гамзатова. – «АртХроника»).

воскресенье, 23 декабря 2012 г.

Как сожгли «P.I.G.S.»

Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 12.11.2011
Фото: Валерий Леденёв
Фото: Валерий Леденёв
Об этом перформансе, конечно же, знали – его запись с предыдущих выставок группы показывали здесь же в зале. Но и предположить возможность чего-то подобного было нехитро – ведь уже сам вид инсталляции, полностью состоящей из спичек, провоцировал на мысль, что все это «когда-нибудь полыхнет», и я уверен, что это была одна из самых популярных шуток во время биеннале.
Сам контекст, что называется, пожароопасен. Художники руками волонтеров выложили очертания стран Европы с наиболее слабой экономикой (Италия, Испания, Португалия, Греция), чьи названия, иронично образующие аббревиатуру P.I.G.S. (она же – название работы), ныне на все лады спрягают СМИ в виду угрозы экономического коллапса. Ситуация в этот раз вырисовывается гораздо предметнее и отчетливее, нежели это ощущалось во время рецессии в 2008-2009, и если кризис, не дай бог, разразится, его механизмы, увы, будут более наглядными. Наверное, потому и акция Claire Fontaine приобретает иное звучание.

Фото: Валерий Леденёв
Фото: Валерий Леденёв
Сама идея перформанса проста и понятна. Поначалу даже кажется, что совсем не нужно видеть его воочию. Но соль акции именно в тех моментах, которые как раз не опишешь в пресс- или пострелизе. Спичечные конструкции мгновенно вспыхивают, пламя буквально взвивается до потолка, обдав жаром присутствующих, позволив практически собственной кожей ощутить серьезность и неотвратимость происходящего. Уверен, не у одного меня закрались подспудные мысли: а что, если вдруг что-то пойдет не так, пламя не удастся контролировать, ситуация перестанет быть управляемой и — коснется непосредственно нас? Тогда мы будем уже не зрителями захватывающего действа, и даже не свидетелями, а участниками реальной катастрофы со всеми ее разрушительными последствиями, неизбежными для каждого из нас.

Фото: Валерий Леденёв
Фото: Валерий Леденёв
Думаю, именно этой материальностью ощущения и ценен завершившей биеннале перформанс. Его внутреннюю, пусть весьма очевидную, но естественную для него логику очень не хочется нарушать посторонними смыслами и метафорами, вроде того обстоятельства, что поджигателем выступил комиссар биеннале Иосиф Бакштейн. Органично прозвучал здесь  и финальный аккорд, когда «карта» догорела, что-то пришлось потушить, и осталось лишь пустое помещение, полное пепла и дыма, – легкая грусть едва ощутимо, но все же присутствовала.

Фото: Валерий Леденёв
Фото: Валерий Леденёв
На улице почти мгновенно спадал нестерпимый жара и противный привкус угарного газа. От него, тем не менее, сохранялось першение в горле и въевшийся в одежду запах. Завершающий штрих, весьма символичный в контексте увиденного – если все же оно «полыхнет», еще долго будем разгребать последствия.
Валерий Леденёв
Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 12.11.2011

Фото: Валерий Леденёв
Фото: Валерий Леденёв

Фото: Валерий Леденёв
Фото: Валерий Леденёв

суббота, 22 декабря 2012 г.

Нина Фелшин: «Я не делаю различий между художниками и остальными людьми, когда дело касается активизма»

Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 05.10.2011

«Артхроника» поговорила с одним из крупнейших американских исследователей и теоретиков активизма в искусстве

Нина Фелшин © Фото: Валерий Леденёв
Нина Фелшин © Фото: Валерий Леденёв

Нина Фелшин – искусствовед и куратор. Организовала  выставки «По ту сторону славы: представляя терроризм заново», «В синяках: полицейское насилие», «Доброе утро, Америка», «Ужасы войны: от Гойи до Голуба» и другие проекты, посвященные проблемам насилия и терроризма. Автор книг «Политика и иконография терроризма» и «Дух искусства как активизм».

Вы разводите для себя искусство и активизм?

Я категорически не согласна с тем, что искусство может существовать автономно, искусство ради искусства. Это в прошлом, хотя многие продолжают так думать. Искусство теперь междисциплинарная вещь, и все, о чем думает художник – будь то история, социология, правосудие – также входит на его территорию, если автор действительно интересуется этими вопросами. Тут возможны варианты. Иногда художник может делать вещи, которые на первый взгляд никак не касаются социальных тем (например, рисовать абстрактные картины), но при этом в реальной жизни занимать активную позицию. Но также можно делать и политические работы, которые не будут активистскими. Я провожу это различие в своей книге.

Большая часть современного искусства довольно двусмысленна, оно может быть провокационным, но не призывать зрителя занять какую-либо позицию или изменить ее. Я не считаю, что активизм может изменить мир и вообще не верю, что искусство на это способно. Но я думаю, что мы должны проводить акции, пробуждающие наше сознание, заставляющие смотреть на вещи другими глазами. В этом и есть реальные изменения. Художники как раз способны на это, это очень продуктивный момент. Невозможно изменить мир, но можно изменить индивидуальное мышление.

Можно ли говорить о критериях качества в активистском искусстве и активизме вообще? Что считать успешным? Верно ли считать, что сама постановка правильного вопроса уже свидетельствует об удачности акции?

Да, это очень интересный вопрос, я рассматриваю его в книге. Что можно считать успешным? Для меня дидактическое искусство, которое просто доставляет послание,– это не то, к чему я стремлюсь. Здесь должно быть что-то от поэзии. Конечно, я не приравниваю искусство к чтению стихов, но для меня это что-то, что заставляет думать, что должно побудить к чему-то. Я считаю, что юмор – отличный инструмент для этой поэзии, тут должно быть нечто соблазнительное. Это можно назвать агитпропом, и в каком-то смысле так и получается. Но как куратору, мне это не близко. Мне важно наладить коммуникацию.

пятница, 21 декабря 2012 г.

Петер Вайбель: «Россия постоянно себя переписывает»

Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 23.09.2011

В Москве на двух площадках открылся основной проект 4-й Московской биеннале современного искусства «Переписывая миры». Перед открытием редактор сайта «Артхроники» Валерий Леденев побеседовал с куратором основного проекта Петером Вайбелем.

Петер Вайбель. Фото: Валерий Леденёв
Петер Вайбель © Фото: Валерий Леденёв

Многие вещи из тех, что уже закончили монтировать, выглядят довольно зрелищными. Что для вас важнее – интеллектуальная составляющая работы или визуальное воплощение?

Я стараюсь сохранить баланс. В работе необходима идея, но идея должна быть привлекательна для зрителя.

Тема переписывания часто всплывает в вашей работе. Вы когда-то писали, что история искусства – это коллективный труд, который не пишется, а переписывается в попытке переписать правильно. О каком переписывании все-таки идет речь?

Переписывание можно понимать технически и метафорически. Например, работа Кристы Зоммерер и Лорана Миноньо «Жизнеписец»: вы печатаете на машинке буквы, которые компьютером переводятся в бинарную систему (с единицами и нулями), а после цифры превращаются в изображения насекомых. Три различных кода сменяют друг друга. Или другая работа: неоновые буквы на стене переводятся в азбуку Морзе, которая, в свою очередь, переходит в искусственный свет, короткие и длинные вспышки (проект Керита вин Эванса «Рассекать 01». – Артхроника). Это техническое переписывание. Но его можно понимать и метафорически, когда говорят о переписывании политических систем или архитектурной трансформации города. На выставке есть фильм Ай Вэйвэя о Пекине, который переписывается в архитектурном смысле. Или можно вспомнить фильм Дмитрий Гутова Reason (кинохроника сноса Храма Христа Спасителя, строительство бассейна Москва, и реконструкция храма – фильм был показан на 46-й Венецинаской биеннале в 1995 году. – Артхроника), который мне очень нравится. На выставке будет картина основателя поп-арта, покойного ныне английского художника Ричарда Гамильтона. Она посвящена Палестине. Еще 50-60 лет назад больше говорили именно о Палестине, а сейчас в мировой повестке доминирует Израиль. Вот эти различные типы переписывания и будут представлены на выставке.

Не является ли то, что вы делаете в Москве, реверансом в сторону прошлой Венецианской биеннале «Создавая миры», которую курировал Даниель Бирнбаум?

Маркс писал, что раньше философы лишь интерпретировали мир, но сейчас пришло время его менять. Но, по-моему, это слишком. Мир нужно переписывать. Это более скромное предложение. Это ведь то, что происходит в России сейчас: предпринимается попытка изменить коммунистическое общество в сторону демократического. Меня это, кстати, всегда интересовало: Россия постоянно себя переписывает. И хорошо, ведь если не перепишешь себя сам, тебя перепишут другие. Своего рода защита.

К разговору о политике. Официальной риторикой в России сейчас стала модернизация и новые технологии. Но последние являются одним из основных ваших интересов, что отчасти будет воплощено на выставке. Вас не смущает подобное совпадение?

Это довольно старая традиция, она возникла не сегодня. Существует утопическое представление о технологии как уникальном языке, при помощи которого можно разрешить все конфликты, религиозные, этнические и др. Если вы пилот, не важно, мужчина вы или женщина, мусульманин или христианин, потому что все равно придется осваивать единый универсальный язык, поверх этических, гендерных и прочих различий. Моя идея в другом: для меня важно персонализировать отношения между субъектом и системой, субъектом и его окружением. Перед лицом природы ты – раб, вынужден зависеть от смены дня и ночи или времени года. А технологии дают больше личного выбора: квартиру можно обогреть зимой и охладить летом. И мы разработали также персональные медиа, которые сегодня называются социальными. И что интересно, в обществе есть идея, что через них мы можем стать сообществом. В этом смысле индивидуализация – персональный компьютер, собственный iPhone (где «i» означает «Я») – обеспечивает связь с другим. Все связаны со всеми. И это важное порождение технологии.

Но считается также, что подобные вещи как раз разрушают коммуникацию: пустые виртуальные идентичности, необязательность коммуникации в сети…

На это есть пессимистический и оптимистический взгляд. Первый состоит в том, что отмирают прежние сообщества. Можно смотреть на это с консервативных позиций, защищая традиционные ценности, а можно послать эти ценности к черту. Например, есть семья, каждый сидит в своей комнате, никто не хочет общаться друг с другом, и получается, что семьи как сообщества не существует. Но одновременно эти люди связаны с десятками других людей. Старые сообщества просто заменяют новые. Я, кстати, критически настроен к институту семьи, ничего не имею против его разрушения. В шестидесятые годы же возникла идея, что с семьи начинается авторитарное государство.

Валерий Леденёв


Материал был опубликован на сайте журнала «Артхроника», 23.09.2011

вторник, 18 декабря 2012 г.

Две рецензии для журнала «Артхроника»

Тексты были опубликованы в журнале «Артхроника» №11/2010

Никита Алексеев. Impressions
15 сентября – 25 октября 2010, галерея GMG



Оказавшись на выставке, поначалу удивляешься, насколько нынешний Алексеев не похож на еще совсем недавнего. В его новых работах легко угадываются многочисленные цитаты и отсылки то к неогеометрическому концептуализму 80-х (неогео), то к «палитрам» Герхарда Рихтера, а то к мондриановским решеткам. Но картины-тексты — как и тексты отдельно — здесь тоже присутствуют, а, значит, не в банальном постмодернизме дело. Полотна на выставке «Impressions» («Впечатления») разделены по группам: впечатления от цвета, впечатления от мест и событий и, наконец, впечатления от впечатлений. В какой-то момент текст уравнивается с изображением или же вовсе вытесняет его. Тексты здесь главным образом повествовательные – они рассказывают о разнообразных событиях из жизни художника (воспоминания о месте, путешествии и др., рассказанные от первого лица), слабо связанных между собой, но лично значимых для автора. Далее следуют впечатления от впечатлений: коллеги по цеху высказываются о художнике, образ автора предстает отраженным в восприятии других. В одном из интервью Алексеев сказал, что единственно верным считает заниматься тем, что лучше всего знаешь, а лучше всего знаешь именно себя. Похоже, на нынешней выставке художник пытается последовательно рассказать свою творческую биографию, увиденную изнутри и извне, позволяя себе иногда специально остановиться на том, что представляется ему важным по тем или иным причинам. А что до искусства ... Если прошлой выставкой в GMG Алексеев отказывал искусству в статусе универсального языком анализа мира (один из ее разделов — «Философия после искусства» — аллюзия на известную статью Джозефа Кошута), то нынешний проект и вовсе свидетельствует, что сам статус искусства до сих призрачен и не определен.


Гор Чахал. Хлеб неба
16 сентября 2010 – 20 марта 2011, Государственная Третьяковская галерея, Крымский вал




Приверженец, по его собственному выражению, «современного христианского искусства», художник Гор Чахал сделал очередной шаг в выбранном направлении. После попыток наладить диалог искусства и церкви (в том числе и вполне реальный — прошлым летом он выступил куратором современных авторов в храме Св. Татианы) его усилия признаны официально, и новый проект проходит в солидном музее. Смысл выставки, в общем, исключительно религиозный, нацелена она на приобщение посетителя к миру горнему и сакральному. Зрителя встречают фотографические серии с предметными композициями, отсылающими к чудесам Христа или церковным таинствам. Золотисто-огненные тона вкупе с обратной перспективой построения кадра обыгрывают иконописные техники и призваны средствами фотографии визуализировать пространство иконы. Небесные энергии материализованы в бронзовой сфере, пронзенной золотыми лучами, а финальный аккорд –реконструкция горы Фавор – и вовсе приглашает зрителя к активному соучастию. Работы снабжены подробными богословскими экспликациями и цитатами из Библии. Такое ощущение, что, осматривая их, следует переходить к осмыслению вопросов теологии. Автору, конечно же, никак не отказать в основательности подхода к предмету. Не совсем понятно, правда, что здесь требуется от зрителя. Тем более от зрителя, не знакомого со специфической и довольно узкой религиозной проблематикой? Вряд ли ему имеет смысл сосредоточивать внимание на пластических решениях Гора Чахала: задействованные здесь визуальные приемы довольно очевидны предсказуемы. И если в религиозном контексте выставка, возможно, смотрелась органично и осмысленно, то в залах Третьяковки невольно зарождается сомнение: причем здесь вообще искусство?

Валерий Леденёв

Тексты были опубликованы в журнале «Артхроника» №11/2010