воскресенье, 22 сентября 2013 г.

«Не понимаю, как можно игнорировать сексуальность в работах Энди Уорхола»

Джонатан Дэвид Катц - автор нашумевших работ о Джаспере Джонсе, Роберте Раушенберге и Джоне Кейдже, в которых их произведения рассматриваются с точки зрения квир-культуры. Катц рассказал «Артхронике» о Музее Лесли и Лоумена в Нью-Йорке - первой в мире площадке, целиком посвященной гей- и лесби-искусству, где он занимает должность президента. Это здесь показывали работы самых разных эпох: от Вильгельма фон Глёдена и Дункана Гранта до Кита Харинга и Энди Уорхола

Музей ЛГБТ-искусства имени Лесли и Лоумена – первый в мире официальный музей гей- и лесби-искусства. Возник как частная инициатива коллекционеров Чарльза Лесли и Фрица Лоумена, с конца 1960-х устраивавших выставки ЛГБТ-художников в одном из лофтов в Сохо. В 1987 году они основали некоммерческий фонд гей-искусства, два года на зад получивший статус музея.

Материал  был опубликован в журнале «Артхроника» №2 / 2013

– Несмотря на то что ЛГБТ-искусство выставляется уже давно, новость о том, что где-то в мире официальную аккредитацию получил музей гей- и лесби-искусства, стала настоящим сюрпризом. Не в последнюю очередь потому, что ситуация с правами ЛГБТ-сообщества в России обстоит сейчас, мягко говоря, не самым лучшим образом, и представить себе подобный музей в нашей стране просто невозможно. Скажите, как воспринимается музей Лесли и Лоумена в США – как естественный результат многолетней борьбы сообщества за свои права или все же как неожиданный прорыв, который даже сейчас дался нелегко?

ЛГБТ-искусство действительно показывают уже давно. Уверен, и в России тоже существует нечто подобное. Проблема в том, что такие вещи часто не позиционируются как ЛГБТ-искусство – работы не говорят об этом напрямую. Мы хотели изменить ситуацию и изначально пытались работать внутри музейного мира, который сильно нам сопротивлялся.

Конечно же, музей воспринимается в США как расширение борьбы геев и лесбиянок за свои права. Но мы также хотим, чтобы нас воспринимали и как расширение самого музейного движения.


– Что вообще понимается под ЛГБТ-искусством? Нет ли здесь опасности впасть в крайность обычного поверхностного дизайна, незатейливых субкультурных вещей о геях и для геев?

Существуют разные варианты. Некоторые работы со всей очевидностью воспринимаются как ЛГБТ-искусство – если они изображают двух мужчин или женщин, половой акт. Такие вещи малоинтересны. Есть и другой тип работ, с более сложным подходом к сексуальности, когда ее можно понимать в терминах диссидентства, отказа следовать жестким социальным нормам. Это может проявляться в отказе от стандартов того, как изображать и говорить об однополой близости, но также предполагает отказ от гендерных норм или даже выбор феминизированных сюжетов и тем для художников-мужчин или маскулинных тем для женщин. Это также может предполагать более прямую политическую форму, такую, как защита прав ЛГБТ-сообщества или даже отказ от бинарностей любого типа (как в работах художника Дель Лаграс Вулкано). Наконец, это просто может принять форму замалчивания, как в случае Джаспера Джонса, и означать признание того факта, что репрессивный порядок имеет место. Иными словами, мы не воспринимаем сексуальность ни как сингулярный, ни как внеисторический феномен, но как нечто, зависящее от истории, и чей способ бытования в мире не бывает одинаковым. Главное здесь не думать, будто тебе хорошо известно, что представляла собой гомосексуальность, скажем, сто лет назад или как обстоят с ней дела в современной Латинской Америке, но вместо этого всегда быть готовым поставить вопрос.

Наша позиция очень открытая. Мы показываем искусство, начиная с очень ранних эпох. Например, у нас будет выставка о классической обнаженной натуре от Античности до современности, которая во все времена служила напоминанием о гомосексуальности. Но у нас также будет выставка Саши Шнайдера, малоизвестного в США немецкого художника конца XIX – начала XX века. Главная цель нашей выставочной деятельности – создать как можно более широкое представление о проблеме. Мы готовы показывать и работы художников-натуралов в той мере, в какой они затрагивают интересующие нас проблемы.

Мы хотим восстановить контекст. Если музей делает выставку, игнорируя влияние сексуальности на работы автора, об этом расскажем мы. На выставке Пола Тека в Музее Уитни о сексуальности не было почти ни слова! Как ученые-исследователи, мы много десятилетий обсуждаем подобные вещи, но в музее их до сих пор сложно воплотить. Я встречал выставки, где ссылки на ЛГБТ-литературу были вымараны из библиографии к каталогу. Читатель даже не узнает, что по этому вопросу написано столько всего!

– Если художник никогда не заявлял открыто о своей ориентации, корректно ли выставлять его в музее?

Моя ответственность – художник в рамках истории искусства и в широком контексте социальных и политических движений. Меня не интересует сексуальность, если ее нет в работе, но если есть, я должен об этом рассказать. Музеи молчат о гомосексуальности из-за страха не перед художниками, а перед коллекционерами, которые богаты и влиятельны, но консервативны и вряд ли захотят иметь в коллекции работы геев или лесбиянок. Не понимаю, как можно игнорировать сексуальность в работах, к примеру, Энди Уорхола, но коллекционерам это удается.

– Музей интересен в первую очередь ЛГБТ-сообществу, но остальная публ ика тоже к вам приходит. Разделяете ли вы для себя аудиторию на «посвященных» и «непосвященных»? нужно ли делать для них разные выставки?

Нам важно, чтобы в музей ходили не только те, кто интересует ся искусством. Мы бы хотели, чтобы сюда приходили школьники, студенты. Вопросы гомосексуальной идентичности должны быть частью любой серьезной дискуссии, и наша аудитория тем самым потенциально присутствует во всех сегментах американского общества. С моей стороны будет лукавством сказать, что мы не рассчитываем на аудиторию ЛГБТ-сообщества. Но зрители приходят к нам не потому, что мы музей гей- и лесби-искусства, а потому, что они заинтересовались нашей выставкой или художниками музея.

– Насколько Исследовательская и издательская составляющие важны в том, что вы делаете?

Мы не предполагаем, что у зрителя заранее будут какие-то знания о том, что мы показываем, – мы ведь единственное место в Америке, где подобные темы обсуждаются. Мы адресуемся широкой аудитории, поэтому на наших выставках всегда много текста и пространных экспликаций к работам. Например, на готовящейся выставке «Пол Тек и его круг. 1950-е» обязательно будут исторические справки на стенах, например, о том, что в 1953 году президент Эйзенхауэр издал приказ, запрещающий геям и лесбиянкам занимать должности в федеральном правительстве. Это раскроет контекст, в котором делались работы.

– Проблемы геев, лесбиянок и трансгендеров включены в более широкий контекст социальных проблем – считаете ли вы необходимым реагировать и на них тоже? Не приводит ли разговор об ЛГБТ-искусстве отдельно к экзотизации этой области?

Мы считаем необходимым выдвигать квир-программу на первый план, и все наши выставки в той или иной степени связаны именно с ЛГБТ. Это справедливо, что контекст широк и существуют проблемы афроамериканцев, женщин, жителей малых городов, которые разработаны недостаточно. Но если составить список вопросов, которые опасно сегодня затрагивать в музее, наибольшее сопротивление вызовет именно гомосексуальность. Это серьезный и, главное, принимаемый обществом способ социальной дискрминации. Когда проходила выставка «Прятать/Искать» (выставка ЛГБТ-искусства, которую курировал Катц, прошедшая, в частности, в Смитсоновском музее в Вашингтоне, которым управляет правительство США. – «Артхроника»), представители Республиканской партии в конгрессе заявили, что не хотят никакого гей-искусства в их музее. И если такого рода вещи до сих пор происходят, мы будем с этим работать.

– С какими еще проблемами сталкивался музей в прошлом и сейчас? С критикой со стороны официальных лиц или профессионального сообщества?

Критика звучит по двум направлениям. Есть мнение, будто произведение искусства должно говорить само за себя и ему не нужен специальный музей. Такие художники, как Джаспер Джонс, Элсуорт Келли и Роберт Индиана, уже выставлялись и выставляются в крупных музеях – так зачем нужна площадка, посвященная ЛГБТ-искусству? Но по отношению к этим фигурам никогда не ставился вопрос о сексуальности. И потом, мы не показываем известных художников, а выставляем тех, кого знают мало, хотя должны знать.

Другое возражение состоит в том, что наш музей ставит художников в позицию меньшинства, будто они важны как художники-геи и лесбиянки, а не художники вообще. Но ведь авторы не начали говорить об этом только сейчас – гомосексуальность обсуждалась и раньше на протяжении многих лет. Проблема в том, чтобы говорить на эти темы честно и открыто. Важно понимать, что мы официально сертифицированы штатом и существуем на тех же правах, что и остальные музеи Нью-Йорка. Мы стали официально одалживать работы. Поначалу мы волновались, что музеи начнут нам отказывать, но сейчас ведем множество переговоров. Конечно, до того момента, когда свои работы нам предоставит МоМА или Метрополитен, еще далеко, но более маленькие музеи или региональные музеи будут только рады, если их вещи покажут в Нью-Йорке.

– Кто курирует выставки в музее? Существует мнение, что наиболее адекватно относительно пробл ем сообщества может высказаться лишь представитель сообщества, – вы согласны с этим?

Не нужно быть французом, чтобы курировать выставку французского искусства. То же самое можно сказать и про нас. Это вопрос знаний, а не идентичности. Конечно, мы стараемся в качестве специалистов приглашать именно геев и лесбиянок – ведь так будут затронуты и их личные интересы тоже, но это ни в коем случае не правило. У нас были кураторы, не принадлежавшие к квир-культуре. Мы судим выставку по ее качеству и интеллектуальному содержанию.

– Музей получил признание и фактически стал частью официальной культурной политики. Не приведет ли это к новым пробл емам – усилению цензуры?

Мы не хотим ломиться в открытую дверь и обращаться только к ЛГБТ-сообществу. Мы хотим работать в музейном мире в широком смысле – в столице этого мира Нью-Йорке. И мы убеждены, что единственный верный путь – создать музей, открытый для всех.

Разумеется, существуют проблемы, в особенности с музеями вокруг нас – большими консервативными институциями. Но интересно отметить, что хотя у нас довольно сложные отношения с некоторыми из них, у нас прекрасные отношения с зарубежными музеями. Сейчас мы обсуждаем совместную выставку с одним немецким музеем, и для них не проблема, что мы гей-музей.

– Если представить себе абсолютно толерантное утопическое общество будущего, нужны ли будут в нем ЛГБТ- или феминистское искусство?

Совершенно нет. Я жду того дня, когда мы сможем показать нашу коллекцию в более широком институциональном контексте без всяких проблем. Но такой день еще не настал – и в моей жизни не настанет.

Даже если нам удастся изменить арт-мир в США, проблемы останутся в других странах – в России, странах Азии. Это будет долгая и мучительная борьба за то, чтобы проблемы сексуальных различий изучали так же, как и другие проблемы в арт-мире. В случае с поэзией, например, проблем было бы гораздо меньше потому, что поэзия в меньшей степени связана с деньгами. Мир современного искусства – мир коммерческий. Работы стоят миллионы, а музеи не имеют господдержки, они вынуждены искать частное финансирование, и деньги становятся тормозом. Боюсь, в ближайшее время ничего не изменится.

За последние двадцать лет нам удалось многое. Мы почти легализовали однополые браки. Моя выставка «Прятать/Искать» побила все рекорды посещаемости – в США наблюдается настоящий голод относительно подобной информации.

Если честно, мы в шоке от того, что происходит в России. Консервативная часть общества не боится использовать геев как пушечное мясо, чтобы сохранить статус-кво. Это цинизм и настоящее зло. Но для Америки это характерно так же, как и для России. Разница в том, что в США мы сделали эту позицию маргинальной: подобные голоса до сих пор звучат, но у них нет никакой политической силы. Так что история все равно на вашей стороне.

Интервью: Валерий Леденёв

Артхроника №2 / 2013

Комментариев нет:

Отправить комментарий